Алисе было три года. Два из них она лечилась от рака. Сначала в Петербурге, потом в Германии.
Когда стало понятно, что девочку спасти не удастся, а болевой синдром нарастает, родители стали искать какой-то выход.
В пятимиллионном Петербурге нет детского хосписа. То есть есть организация с таким названием, но она занимается праздниками для детей; своего стационара с лицензией на наркотические препараты у нее нету. Правда, есть выездные бригады, но они могут предложить только трамал, то есть то же, что и участковый педиатр.
Оставлять ребенка на онкологическом отделении было почти невозможно. Если в общей палате, то тогда другие дети и их мамы должны были бы бороться за жизнь рядом с умирающим ребенком. Если в реанимационной палате, то тогда отделение лишалось бы той самой реанимационной палаты, - то же и про стерильный бокс. То есть высокодозную химиотерапию деткам было бы просто негде проводить.
Родители получили выписку, в которой было написано, что ребенку показаны наркотические обезболивающие препараты. Врачи, которые работают на отделении, не имеют права выписывать рецепты, поэтому на руках у родителей к тому моменту был только кетанов.
В этот же день родители пошли на прием к районному педиатру, который должен был выписать рецепт на обезболивающие препараты; хотя бы на трамал. Врач таких рецептов никогда не видел и не знал, как они выглядят. Заведующая поликлиникой знала, как они выглядят, поэтому после визита к ней рецепт был получен.
Когда родители доехали до аптеки, выяснилось, что рецепт был старого образца, поэтому трамал по нему не продадут, и вообще трамала в каплях они никогда не видели.
Близился вечер.
Родители вернулись в поликлинику, чтобы переписать рецепт. Новые бланки нашлись, и до закрытия аптеки родители успели купить трамал, чтобы на ночь обезболить ребенка.
К утру стало очевидно, что трамал не помогает, нужны наркотики.
Участковый врач, которая пришла по вызову, выписала дополнительно к трамалу валерьянку и пустырник, а также посоветовала обратиться к районному детскому невропатологу, чтобы тот выписал транквилизаторы.
Транквилизаторы не помогли.
Вечером пришел врач из "хосписа", выяснил, что трамал уже есть, и ушел.
Скорая помощь также смогла предложить только трамал; госпитализировать ребенка в дежурную больницу отказались.
Трамал не помогал.
Шли выходные.
Болевой синдром усиливался.
В понедельник родители поехали к главному онкологу города, чтобы тот дал распоряжение выписать Алисе морфин.
Он отправил родителей к взрослому районному онкологу.
Потому что детских районных онкологов в Петербурге нет.
Взрослый районный онколог отказался выписать морфин ребенку и отправил родителей в районную детскую поликлинику.
Главврач детской поликлиники объяснила, что у детской поликлиники нет лицензии на выписывание рецептов на наркотические препараты.
Трамал не помогал.
Боль становилась сильнее, нарастала интоксикация.
К вечеру все-таки удалось госпитализировать Алису по скорой на хирургическое отделение районной детской больницы.
У нее был болевой шок.
Там понятия не имели, что делать с таким ребенком. Но укол промедола сделали.
На следующий день ребенка перевели из реанимации в палату, потому что формально Алиса не была реанимационной больной. Одноместная палата была только платной.
Промедол положен только реанимационным больным, доступ к нему имеют только реаниматологи и анестезиологи.
Формально ребенка должны были выписать, сняв интоксикацию. Слава Богу, что врачи оставили ее в больнице и всеми правдами и неправдами все же кололи ей ежедневный промедол.
Это история почти со счастливым концом.
Потому что вообще-то стационары таких детей не берут.
Они умирают дома от болевого шока.
Потому что трамал уже не помогает.
И мы ничего не можем с этим сделать.
Потому что в пятимиллионном городе нет детского хосписа.
Несмотря на все наши вопли и письма.
Несмотря на ИХ крики от боли.
Сегодня в шесть часов утра Алиса умерла. Мама два часа просидела с умершим ребенком на руках, пока не открылся морг. Оттуда пришли санитарки, принесли маме простыню и предложили самостоятельно отнести дочку туда.
Мама отнесла.
Кто может молиться - Алиса в крещении Александра.
А кто готов мне помочь в бесконечном писании писем разным_начальникам о том, что в Петербурге нужен детский хоспис, и/или предложить любую антифашистскую идею - буду благодарна.
UPD: Я очень прошу участников дискуссии прекратить флуд. Я прошу перестать обсуждать разные интерпретации слова "фашизм", эвтаназию, нецелесообразность расходования средств на безнадежных больных и необходимость жертв, которые должны быть принесены в целях борьбы с нелегальным оборотом наркотиков. Если есть предложения или информация о том, как можно по закону обезболить терминального больного, - спасибо. Всех остальных я прошу найти другую площадку для выяснения отношений и выражаю свое сожаление по поводу того, что вам пришлось потратить время на чтение этого поста.
UPD 2: С Петербургом и Москвой постепенно проясняется, спасибо всем, кто откликнулся и помогает в сборе информации. У меня просьба к пользователям из других российских городов: возможно ли потратить время и узнать, как в вашем городе происходит выписывание рецептов на наркотические обезболивающие онкологическим детям? Именно детям, потому что со взрослыми более-менее понятно. Выясняется, что свои правила игры чуть не в каждом районе, и чем больше информации, тем лучше.
Если кто-то лично сталкивался с проблемой - это бесценная информация.
И еще: все законы, которые регулируют выписывание рецептов и оказание помощи, опубликованы. Но там не прописан механизм реализации этих законов. Я буду благодарна за любую информацию о том, на основании каких документов осуществляется выписывание вышеупомянутых рецептов, как это выглядит пошагово и на основании каких инструкций (с номерами и датами) должны действовать врачи и сотрудники Наркоконтроля.
Когда стало понятно, что девочку спасти не удастся, а болевой синдром нарастает, родители стали искать какой-то выход.
В пятимиллионном Петербурге нет детского хосписа. То есть есть организация с таким названием, но она занимается праздниками для детей; своего стационара с лицензией на наркотические препараты у нее нету. Правда, есть выездные бригады, но они могут предложить только трамал, то есть то же, что и участковый педиатр.
Оставлять ребенка на онкологическом отделении было почти невозможно. Если в общей палате, то тогда другие дети и их мамы должны были бы бороться за жизнь рядом с умирающим ребенком. Если в реанимационной палате, то тогда отделение лишалось бы той самой реанимационной палаты, - то же и про стерильный бокс. То есть высокодозную химиотерапию деткам было бы просто негде проводить.
Родители получили выписку, в которой было написано, что ребенку показаны наркотические обезболивающие препараты. Врачи, которые работают на отделении, не имеют права выписывать рецепты, поэтому на руках у родителей к тому моменту был только кетанов.
В этот же день родители пошли на прием к районному педиатру, который должен был выписать рецепт на обезболивающие препараты; хотя бы на трамал. Врач таких рецептов никогда не видел и не знал, как они выглядят. Заведующая поликлиникой знала, как они выглядят, поэтому после визита к ней рецепт был получен.
Когда родители доехали до аптеки, выяснилось, что рецепт был старого образца, поэтому трамал по нему не продадут, и вообще трамала в каплях они никогда не видели.
Близился вечер.
Родители вернулись в поликлинику, чтобы переписать рецепт. Новые бланки нашлись, и до закрытия аптеки родители успели купить трамал, чтобы на ночь обезболить ребенка.
К утру стало очевидно, что трамал не помогает, нужны наркотики.
Участковый врач, которая пришла по вызову, выписала дополнительно к трамалу валерьянку и пустырник, а также посоветовала обратиться к районному детскому невропатологу, чтобы тот выписал транквилизаторы.
Транквилизаторы не помогли.
Вечером пришел врач из "хосписа", выяснил, что трамал уже есть, и ушел.
Скорая помощь также смогла предложить только трамал; госпитализировать ребенка в дежурную больницу отказались.
Трамал не помогал.
Шли выходные.
Болевой синдром усиливался.
В понедельник родители поехали к главному онкологу города, чтобы тот дал распоряжение выписать Алисе морфин.
Он отправил родителей к взрослому районному онкологу.
Потому что детских районных онкологов в Петербурге нет.
Взрослый районный онколог отказался выписать морфин ребенку и отправил родителей в районную детскую поликлинику.
Главврач детской поликлиники объяснила, что у детской поликлиники нет лицензии на выписывание рецептов на наркотические препараты.
Трамал не помогал.
Боль становилась сильнее, нарастала интоксикация.
К вечеру все-таки удалось госпитализировать Алису по скорой на хирургическое отделение районной детской больницы.
У нее был болевой шок.
Там понятия не имели, что делать с таким ребенком. Но укол промедола сделали.
На следующий день ребенка перевели из реанимации в палату, потому что формально Алиса не была реанимационной больной. Одноместная палата была только платной.
Промедол положен только реанимационным больным, доступ к нему имеют только реаниматологи и анестезиологи.
Формально ребенка должны были выписать, сняв интоксикацию. Слава Богу, что врачи оставили ее в больнице и всеми правдами и неправдами все же кололи ей ежедневный промедол.
Это история почти со счастливым концом.
Потому что вообще-то стационары таких детей не берут.
Они умирают дома от болевого шока.
Потому что трамал уже не помогает.
И мы ничего не можем с этим сделать.
Потому что в пятимиллионном городе нет детского хосписа.
Несмотря на все наши вопли и письма.
Несмотря на ИХ крики от боли.
Сегодня в шесть часов утра Алиса умерла. Мама два часа просидела с умершим ребенком на руках, пока не открылся морг. Оттуда пришли санитарки, принесли маме простыню и предложили самостоятельно отнести дочку туда.
Мама отнесла.
Кто может молиться - Алиса в крещении Александра.
А кто готов мне помочь в бесконечном писании писем разным_начальникам о том, что в Петербурге нужен детский хоспис, и/или предложить любую антифашистскую идею - буду благодарна.
UPD: Я очень прошу участников дискуссии прекратить флуд. Я прошу перестать обсуждать разные интерпретации слова "фашизм", эвтаназию, нецелесообразность расходования средств на безнадежных больных и необходимость жертв, которые должны быть принесены в целях борьбы с нелегальным оборотом наркотиков. Если есть предложения или информация о том, как можно по закону обезболить терминального больного, - спасибо. Всех остальных я прошу найти другую площадку для выяснения отношений и выражаю свое сожаление по поводу того, что вам пришлось потратить время на чтение этого поста.
UPD 2: С Петербургом и Москвой постепенно проясняется, спасибо всем, кто откликнулся и помогает в сборе информации. У меня просьба к пользователям из других российских городов: возможно ли потратить время и узнать, как в вашем городе происходит выписывание рецептов на наркотические обезболивающие онкологическим детям? Именно детям, потому что со взрослыми более-менее понятно. Выясняется, что свои правила игры чуть не в каждом районе, и чем больше информации, тем лучше.
Если кто-то лично сталкивался с проблемой - это бесценная информация.
И еще: все законы, которые регулируют выписывание рецептов и оказание помощи, опубликованы. Но там не прописан механизм реализации этих законов. Я буду благодарна за любую информацию о том, на основании каких документов осуществляется выписывание вышеупомянутых рецептов, как это выглядит пошагово и на основании каких инструкций (с номерами и датами) должны действовать врачи и сотрудники Наркоконтроля.
Комментариев нет:
Отправить комментарий