Маты отсутствуют в обычных словарях, букварях, не говоря уже об официальных речах.
Таким образом, перед нами важный антропологический феномен, парадокс культуры, злокозненная инверсия.
Какова причина? Греховная натура славянских Адама и Евы? Вряд ли. Скорее в основе инверсии лежат фрейдовские механизмы вытеснения либидо в подсознание. Но почему сексуальность вытесняется, ведь хорошая же штука? Причина этого – экологические механизмы подавления рождаемости при перенаселенности.
Рассмотрим матерщину подробнее, через антропоскоп «Некультурной антропологии».
Так называемый «русский мат», это показатель не бескультурья, а скорее наоборот – наличия параллельных культур. Мат питает мощный субстрат «параллельного языка». Мат крайне вариабелен: порождает десятки тысяч словоформ с прихотливой семантикой. И в то же время очень стабилен: основные лексемы существуют сотни, если не тысячи лет.
Если французская, английская брань допускается в блокбастерах и хитах, то «русский мат» табуирован куда сильнее, раздражает слушателя. Однако его доля в речи среднего русского относительно выше.
Откуда взялся табуированный язык? Какова его антропологическая природа? Специалисты предлагают множество соображений (включая откровенную чушь).
[Warning: под катом - непристойности субстрата]
Говорят, что мат – это проявление высокой сексуальности, а также агрессии человека, и что он формировался под влиянием тайных криминальных языков, а также татаро-монгольского ига.
(Источники см. в конце поста)
Однако для понимания природы табуированной русской лексики этого недостаточно.
Вот перечень особых факторов, повлиявших на развитие русского табуированного языка:
1. Изоляция паролем
2. Презумпция греховности
3. Языческое мышление
4. Архетип ущербности
1. МАТ - ЭТО ПАРОЛЬ «Я СВОЙ!»
В русскоязычном обществе есть два знания: официально-благопристойное и приватно-скрываемое (хотя и всем известное). Такое же деление имеет и язык. Можно одинаково точно выразить одну и ту же мысль, используя непересекающиеся наборы слов «литературного», «бытового» и «непристойного» языка.
- Вот оно: крепкие мужики, а сморщились, как кисейные барышни.
Помимо табуированных, есть выражения непристойные. Они отсутствуют в официальных учебниках и словарях. Например, слова «какать, какашки, писька, писять» считаются крайне непристойными и отсутствуют в словарях. Однако невиннейший младенец выучивает их в числе первых, ибо они означают важнейшие моменты его жизни.
Слово «писять» с громадной частотой звучания (в детстве только и слышишь) - покрыто глубоким табу. Русские даже не могут отобразить его буквами! Упорно набирают совсем другое слово: «писать». Получается, что англичанин садится за стол to write (звучит как «быть правым» - right), а русский автор... помочиться.
Главная задача мата и непристойных слов – различать своих и чужих. Мат - это пароль «я свой!». Чужеземец может выучить литературный язык, но выдаст себя, плохо владея матом, детскими непристойными словами и местной их разновидностью.
Поэтому дети стремятся освоить мат. На Окраине, где я рос, дети с двойкой по русскому, чукчи, едва понимающие по-русски и косноязычные забулдыги – умели виртуозно материться и понимали многозначные матные выражения.
В матерном языке есть ловушки для чужака, когда за морфологическим сходством скрывается антонимия, например, хуёво (плохо) и охуенно (хорошо), пиздато (отлично) и пиздец (всё пропало), заебись (прекрасно) и заебись ты в рот (ужасно).
Таким образом, табу на мат отчасти продиктовано запретом на «разглашение пароля».
Сквернословить принято перед своими, но не при «чужих» любого сорта (дети обычно не матерятся перед взрослыми, женщины перед мужчинами). В условиях советской изоляции, железного занавеса и шпиономании матерное словотворчество – «запароливание» процветало и негласно поощрялось.
2. МАТ – ЭТО ОБЯЗАННОСТЬ НАРУШАТЬ ЗАКОН
В несвободном обществе правит презумпция греховности. Каждый человек априори виновен - перед Богом, Государством или Кланом. «От тюрьмы да от сумы не зарекайся» - самая тщательная законопослушность не гарантирует свободы (а в эпоху репрессий даже способствует аресту). Сегодня ты профессор или богач, а завтра становишься преступником и зеком.
Люди жили с ощущением неизбежной вины, нечистоты, нарушения Закона. В том числе и закон чистоты речи. Поэтому всякий русскоязычный человек «грешит» табуированными выражениями (хотя бы в мыслях).
С исчезновением советской цензуры появилась масса печатной продукции, пестрящей непристойностями. Некоторые авторы исписывали целые страницы одними матами, упиваясь «свободой».
3. МАТ - ЭТО ЗАКЛИНАНИЕ
Говорят, что «скверность» матерных слов – от их связи с сексом, вонючим и унизительным. («Мат… набор экспрессивных лексем, обозначающих половые органы или процесс совокупления» *)
Это ложное суждение. Нет никакого запрета на отвратительные слова сексуального значения: соитие, коитус, фаллос, эрекция, тазовые толчки, вульва, смегма, ректальная интромиссия, рукоблудие, детородный член, содомия etc. А многозначные матерные – почему-то табу.
Да, некоторый биологический фундамент у мата есть, он восходит к сексуальной агрессии. Поэтому запрет на мат призван сдержать эту агрессию. Однако главная причина в другом. Матерщина - это магические формулы, посредством которых проклинают и заклинают языческих духов.
Вот почему они кажется столь оскорбительными и раздражающими: кому же приятно, если на него самым наглым образом наводят порчу?!
В языческие времена матные заклинания запрещалось произносить всуе, вне ритуала. А при христианизации запрет на «богопротивные» - языческие слова стал еще строже.
Говорят, этимология мата «праиндоевропейская», ностратическая. То есть – никакая! Матерные слова не происходят ни от каких слов (допустим, татарских, латинских), они сами по себе. Вероятно, в их основе лежат архаичные эмотивные возгласы, звукоподражания. Которые были сакрализованы.
«Матные наговоры» суть имена божеств. Ими заклинают события. В христианскую эпоху заклинать стали именами Верха (Боже, Господь с вами, Матерь Божья, Бог ты мой). Однако в минуту ярости, отчаяния, боли по-прежнему вызывают архаических демонов Нижнего мира: Черта, какую-нибудь Ебитскую силу или Сучару. Но чаще всего призываются: Велет (бог Нижнего мира, повелитель змей и червей), Пист (злобная богиня судьбы, женский аналог беса), Запа (смертоносная богиня с ужасной пастью, зевом), Куй (фаллический кузнец из Нижнего мира, вооруженный молотом-кием). Имена эти звучат приблизительно, меняясь от племени к племени.
Со временем сакральные имена профанировались. К ним привязали «биологический» перевод, что привело к абсурду. Смешно думать, что когда мы злобно бранимся, то восклицаем:
- О, женщина легкого поведения! О, половые органы! Ах, собачка! Ах, сексуальное домогательство!
Как могут «самые мерзкие слова» означать едва ли не самые ценные объекты мира? Ведь это священное женское лоно и возбуждающие ягодицы, телесная ось мужского блаженства, любовное сплетенье тел. Не говоря уже о верной собаке, обожающей хозяина. Да разве могут мужики, злобно матерясь, подразумевать то - за что готовы платить и даже идти на подвиг?!
4. АРХЕТИП УЩЕРБНОСТИ
Не могут? А вот и могут. С худшими словами связали лучшее, что есть на свете. Произошла злокозненная инверсия.
В русском языке к возвышенной лексике относится Танатос - слова о мучениях, патологии и смерти, то есть самом дурном, что есть в жизни. Вот примеры: грозный воин, верный меч, бой закипел, враг повержен, кровавую жертву принес, погубил, отдал душу, глубокая рана, тяжким недугом страдать, трагическая гибель, усопший, упокоился с миром, прах, мощи. По сути, речь идет о дохлятине. Но это почётные слова!
Зато слова Эроса, с которыми связали телесные проявления любви, считаются худшими, относятся к "низкой", непристойной речи.
Почему наш язык так не рад жизни? Дело в архетипе ущербности.
В русской ментальности ущербные люди или ситуации имеют более высокий сакральный статус. Разговор принято начинать с перечисления своих проблем – у кого их больше, тот и внушительнее. Люди нередко спорят, кто из них тяжелее болен, у кого хуже судьба или дом. Болезни, разрушения, трагедии являются предметом гордости. Говорить об успехах нескромно, радоваться удаче – накликать беду.
Сакрализация ущербности ведет к тому, что позитив находит отражение в «низком» языке, а негатив – в «высоком».
КУЛЬТУРА МАТА
В условиях криминального тоталитаризма использование табуированной лексики стало всеохватным. На матерном языке говорили и думали представители пролетариата, крестьянства и силовых структур. Люди умственного труда, аристократия, элита были насильственно погружены в матерный язык путем репрессий. ГУЛАГ осуществлял систематическое «опускание элиты», погружая ее на самое дно общества, в касту рабов, заключенных, изгоев, поражая в правах весь их род.
Так возник уникальный социальный слой – интеллигенция, «опущенная элита». Взрослые интеллигенты проходили «университеты» в лагерях и тюрьмах, а их дети – в интернатах, рабочих школах, пионерлагерях. И языком этих «университетов» была не латынь, а мат.
Основное матерное воспитание осуществляла общеобразовательная школа. Советские дети были обязаны использовать мат в общении друг с другом. Обучаясь совместно, дети элиты и низов осваивали табуированное арго во всем его многообразии. Детский инстинкт словотворчества породил бесчисленные производные с непрочным и странным значением.
В этой «детской матерщине» слова отражали уже не языческий и даже не сексуальный контекст (по причине физиологической незрелости детей), а только агрессию, ущербность и игру:
– А хренли тот чувак не матерится, чистеньким хочет казаться? С понтом лучше других? Может ему засветить по еблищу? Вломить пиздячек? Ёбнуть по чайнику? Сунуть в тычину? Начистить пыку?
И все это почему-то означало «ударить по лицу». Такая вот «система паролей»!
Сам я в школе освоил эту систему с отличием: сквернословил во всю силу своего вербального дара. В университете – развивал. И только с годами пришла достаточная культурологическая свобода, чтобы отказаться от мата, как и от дурманизма. Долой! - насильственное осовочивание, матуризацию речи, состаривание души. И за десять лет удалось изменить - хотя бы внешние коды…
Источники заразы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
Комментариев нет:
Отправить комментарий